- Территория путешествий!
- +7 910 155 5547
- info@derevnya-konyukhova.ru
Пространство
и
Путешествия
Расшифровка первой части записи с 1-й международной конференции
"Ясный ум: наука, практика и культура осознанности"
Секция:
"Привлечь к себе любовь пространства: путешествия
и трансформация"
Описание:
Разговор о путешествиях как инструменте развития осознанности
и о том, насколько наша коллективная идентичность формируется пространством, в котором мы живем.
Модератор: Алексей Гусев
Участники: Бронислав Виногродский, Павел Лукша, Александр Пономарев, Анатолий Казакевич, Виктор Вахштайн, Олег Продан
"Ясный ум: наука, практика и культура осознанности"
Секция:
"Привлечь к себе любовь пространства: путешествия
и трансформация"
Описание:
Разговор о путешествиях как инструменте развития осознанности
и о том, насколько наша коллективная идентичность формируется пространством, в котором мы живем.
Модератор: Алексей Гусев
Участники: Бронислав Виногродский, Павел Лукша, Александр Пономарев, Анатолий Казакевич, Виктор Вахштайн, Олег Продан
Алексей Гусев:
Я здесь потому, что мне очень интересна тема пространства и путешествий. Интересно ответить на вопрос: «зачем мы путешествуем и что мы ищем в этом для себя?»
И мы здесь собрали участников, которые много в этом понимают и теоретически и, самое главное, практически.
Я здесь потому, что мне очень интересна тема пространства и путешествий. Интересно ответить на вопрос: «зачем мы путешествуем и что мы ищем в этом для себя?»
И мы здесь собрали участников, которые много в этом понимают и теоретически и, самое главное, практически.
Тема первая
Пространство
Наша тема называется:
«Привлечь к себе любовь пространства».
Это цитата из замечательного стихотворения
Б. Пастернака и там есть такие строки:
«Привлечь к себе любовь пространства,
Услышать будущего зов»
«Привлечь к себе любовь пространства».
Это цитата из замечательного стихотворения
Б. Пастернака и там есть такие строки:
«Привлечь к себе любовь пространства,
Услышать будущего зов»
И мне кажется, что на нашей конференции мы очень много говорим про время, слышим зов будущего.
Я бы хотел начать с научного взгляда на путешествия и пространство.
Я заинтересовался этим примерно 10 лет назад и очень много видел книг
и высказываний на тему того, что раз появились интернет, самолеты, повсеместная мобильность, то пространственные факторы вообще перестали хоть как-то нас определять. И наша коллективная идентичность того места, где мы живем, страны, где мы живем, города, где мы живем – она больше совершенно не зависит от ландшафта, от климата и от географии.
Есть такая точка зрения, что в связи с мобильностью все это очень сильно подвержено практически исчезновению.
Мое мнение, что это не так, хотя бы если посмотреть на ленту Фейсбука и Инстаграма, больше половины постов будут из путешествий. Значит что-то, но мы все-таки ищем от путешествий. Зачем-то мы куда-то едем, зачем-то нам важно быть в другом месте. И я хотел бы с разных точек зрения, от разных спикеров, услышать взгляды на некоторые вопросы.
Я бы хотел начать с научного взгляда на путешествия и пространство.
Я заинтересовался этим примерно 10 лет назад и очень много видел книг
и высказываний на тему того, что раз появились интернет, самолеты, повсеместная мобильность, то пространственные факторы вообще перестали хоть как-то нас определять. И наша коллективная идентичность того места, где мы живем, страны, где мы живем, города, где мы живем – она больше совершенно не зависит от ландшафта, от климата и от географии.
Есть такая точка зрения, что в связи с мобильностью все это очень сильно подвержено практически исчезновению.
Мое мнение, что это не так, хотя бы если посмотреть на ленту Фейсбука и Инстаграма, больше половины постов будут из путешествий. Значит что-то, но мы все-таки ищем от путешествий. Зачем-то мы куда-то едем, зачем-то нам важно быть в другом месте. И я хотел бы с разных точек зрения, от разных спикеров, услышать взгляды на некоторые вопросы.
- Зачем мы путешествуем?
- Что мы ищем в путешествиях?
- Насколько пространство определять нашу осознанность, нашу идентичность?
- Что мы ищем в путешествиях?
- Насколько пространство определять нашу осознанность, нашу идентичность?
Алексей Гусев:
И задавать эти вопросы я бы хотел начать Виктору Вахштайну, который профессионально занимается вопросами социологии пространства.
Что он скажет с точки зрения социальных наук?
И задавать эти вопросы я бы хотел начать Виктору Вахштайну, который профессионально занимается вопросами социологии пространства.
Что он скажет с точки зрения социальных наук?
Виктор Вахштайн
кандидат социологических наук, профессор, декан факультета социальных наук МВШСЭН, декан Философско-социологического факультета Института общественных наук РАНХиГС
На самом деле тут есть две большие проблемы, которые в современной социальной теории обсуждаются довольно интенсивно, особенно в последнее время. Одна из них это вопрос – что значит быть где-то? Мы настолько хорошо знаем, что такое перемещаться в пространстве, что уже не очень понимаем, что значит находится в каком-то месте.
Я приведу небольшой пример: когда проезжаете станцию в метро. Вы находитесь на этой станции? Да, несколько секунд вы на ней находитесь, недолго поезд там стоит. А вы были на этой станции или вы просто её проехали?
У путешественников есть достаточно смешные дебаты на сайтах, что значит быть в какой-то стране. То есть, если вы делаете пересадку в аэропорту какой-то страны, вы в ней были? Если воспользовались своими тремя свободными часами, доехали до города, погуляли по центру города – вы были в стране? Если вы погуляли только по столице и не видели других городов – вы были в стране?
Вот эта проблема нахождения в чем-то, она очень серьезно обсуждается с подачи Джона Урри, создателя ланкастерской школы социологии и мобильности, который в свое время написал книжку The Tourist Gaze, (Взгляд Туриста), в которой он как раз поставил проблему, что мы не относимся к тому месту, в котором находимся.
Вот эта проблема нахождения в чем-то, она очень серьезно обсуждается с подачи Джона Урри, создателя ланкастерской школы социологии и мобильности, который в свое время написал книжку The Tourist Gaze, (Взгляд Туриста), в которой он как раз поставил проблему, что мы не относимся к тому месту, в котором находимся.
Мы колеблемся между двумя режимами восприятия. Между не видением, как пешеход в подземном переходе метро - он не видит. Он полностью находится в том, что называют нерефлексивной установкой сознания, и проглядыванием – то есть туристическим считыванием фотографического типа, которое тоже не предполагает никакого отношения и никакой вовлеченности.
На самом деле, эта проблема глубоко уходить корнями в философию
М. Хайдеггера. К примеру книжка Ф. Кэйрнкросса «Смерть дистанции», она как раз выстроена вокруг хайдеггерского резонёрства.
Резонёрство Хайдеггера строилось следующим образом: техника уничтожает повседневность. Почему? Потому что базовая дихотомия, в которой мы находимся – дистанция – это различение между близким и далеким.
В тот момент, когда я могу за несколько часов долететь до любой страны.
В тот момент, когда средствами связи мне становится доступно огромное количество изображений тех мест, в которых я еще не был, но потенциально могу оказаться. Это он еще про интернет не знал. Интересно, что бы сказал Хайдеггер об интернете?
Вот этот его замечательный пассаж: все временные и пространственные дали сжимаются. Но при этом, в чем угроза?
На самом деле, эта проблема глубоко уходить корнями в философию
М. Хайдеггера. К примеру книжка Ф. Кэйрнкросса «Смерть дистанции», она как раз выстроена вокруг хайдеггерского резонёрства.
Резонёрство Хайдеггера строилось следующим образом: техника уничтожает повседневность. Почему? Потому что базовая дихотомия, в которой мы находимся – дистанция – это различение между близким и далеким.
В тот момент, когда я могу за несколько часов долететь до любой страны.
В тот момент, когда средствами связи мне становится доступно огромное количество изображений тех мест, в которых я еще не был, но потенциально могу оказаться. Это он еще про интернет не знал. Интересно, что бы сказал Хайдеггер об интернете?
Вот этот его замечательный пассаж: все временные и пространственные дали сжимаются. Но при этом, в чем угроза?
Угроза в том, что в мире, в котором нет дистанции, в мире, в котором нет далекого, нет и близкого. Соответственно, если ничего от вас по-настоящему не отдалено, ничего к вам по-настоящему и не близко.
Хайдеггерская идея состоит в том, что самая большая угроза, которая содержит в себе такого рода повышение мобильности современного мира – это угроза повседневному миру, миру знакомых вещей, миру близких людей и так далее. Но этого не происходит. И дебаты связаны с тем, почему, собственно говоря, хайдеггерская антиутопия современного мира не стала реальностью.
Один из ответов как раз состоит в том, что техника и все, что связанно с мобильностью – это не столько стирание границ, сколько проведение границ. Путешествуя, мы создаем все новое и новое количество границ. Мы не связываем эти две точки, потому что, связывая эти две точки, мы проводим разграничение между собой и другими местами.
Собственно, самый простой пример - это феномен, он называется расцепление – это московское метро.
Один из ответов как раз состоит в том, что техника и все, что связанно с мобильностью – это не столько стирание границ, сколько проведение границ. Путешествуя, мы создаем все новое и новое количество границ. Мы не связываем эти две точки, потому что, связывая эти две точки, мы проводим разграничение между собой и другими местами.
Собственно, самый простой пример - это феномен, он называется расцепление – это московское метро.
Если завтра отключить московское метро, то большинство москвичей не доберется до дома.
Потому что мы, в принципе, не знаем, как по верху добраться до дома. Потому что город Москва для людей, которые здесь живут по 10-15 лет сводится
к представлении о месте, где они работают, где они живут и метро между ними.
Потому что мы, в принципе, не знаем, как по верху добраться до дома. Потому что город Москва для людей, которые здесь живут по 10-15 лет сводится
к представлении о месте, где они работают, где они живут и метро между ними.
Мы находимся в расцепленном состоянии. Это не просто граница поверхностей, это граница между мирами. Как сделать, чтобы существовало "напряженное внимание к жизни", как говорил Бергсон?
Но вопрос открытый, не так, чтобы социологи пытались решить эту проблему, они как всегда ее ставят, но никогда не решают.
Но вопрос открытый, не так, чтобы социологи пытались решить эту проблему, они как всегда ее ставят, но никогда не решают.
|
Алексей Гусев: Спасибо, но, тем не менее, я хотел задать один уточняющий вопрос именно по решению проблемы. Мы здесь, на конференции, говорим про коллективную осознанность, которая должна быть близка к коллективной идентичности и ты сказал про Москву, в которой люди не чувствуют свой город. Кто-то чувствует, кто-то - не очень. Это не только проблема Москвы, но и многих других городов и особенно стран. У нас вообще половина страны неизвестна. Есть ли какие-то маркеры, по которым можно понять, что пространство осознано больше теми людьми, кто в нем живет?
|
Виктор Вахштайн:
- Ответ «нет». Люди, которые живут в нем, они, как раз таки, не осознают его. Здесь Москва, наверное, наиболее крайний пример, потому что Москва – это опыт коллективной не идентичности. Две трети людей, которые сейчас живут в Москве, в ней не родились. Но при этом, самая сильная московская идентичность, а это всего 15% людей - это не те, кто в ней родились, а те, кто приехали сюда 10 лет назад.
То есть, как раз те, для кого освоение Москвы стало достижением, с самой слабой московской идентичностью люди, которые здесь родились. Так что вопрос: как связанно это пребывание в месте и отношения к этому месту – вопрос достаточно сложный.
В чем задача арт-интервенции, скажем? Она состоит в том, чтобы сделать обыденное, невидимое, привычное пространство объектом отношения.
В Москве, по большому счету, это провальный проект.
- Ответ «нет». Люди, которые живут в нем, они, как раз таки, не осознают его. Здесь Москва, наверное, наиболее крайний пример, потому что Москва – это опыт коллективной не идентичности. Две трети людей, которые сейчас живут в Москве, в ней не родились. Но при этом, самая сильная московская идентичность, а это всего 15% людей - это не те, кто в ней родились, а те, кто приехали сюда 10 лет назад.
То есть, как раз те, для кого освоение Москвы стало достижением, с самой слабой московской идентичностью люди, которые здесь родились. Так что вопрос: как связанно это пребывание в месте и отношения к этому месту – вопрос достаточно сложный.
В чем задача арт-интервенции, скажем? Она состоит в том, чтобы сделать обыденное, невидимое, привычное пространство объектом отношения.
В Москве, по большому счету, это провальный проект.
Алексей Гусев
Хорошо, что ты заметил про возможности искусства в отношении пространства. То есть - как через искусство делать пространство более связанным с людьми, которые в нем живут. И сейчас я бы хотел передать слово Александру Пономареву, организатору большого количества арт-проектов, связанных с покорением дальних пространств. Покорением, может быть, не совсем правильное слово, оно более хищническое, а искусство все-таки делает это более мягкими способами и один из ближайших проектов Александра Пономарева – это антарктическая биеннале, которая будет через год.
И это как раз такой вот фронтир географический, фронтир искусства и освоение нашей планеты методами искусства. Расскажите про это, расскажите, зачем вы таким образом осваиваете пространство и насколько это удается.
Хорошо, что ты заметил про возможности искусства в отношении пространства. То есть - как через искусство делать пространство более связанным с людьми, которые в нем живут. И сейчас я бы хотел передать слово Александру Пономареву, организатору большого количества арт-проектов, связанных с покорением дальних пространств. Покорением, может быть, не совсем правильное слово, оно более хищническое, а искусство все-таки делает это более мягкими способами и один из ближайших проектов Александра Пономарева – это антарктическая биеннале, которая будет через год.
И это как раз такой вот фронтир географический, фронтир искусства и освоение нашей планеты методами искусства. Расскажите про это, расскажите, зачем вы таким образом осваиваете пространство и насколько это удается.
Тема вторая
Путешествия
Александр Пономарев
Художник, моряк
Слово фронтир, благодаря моим друзьям, теперь мое любимое.
Мы все время идем к фронтиру, а он отдаляется.
Я бы хотел сказать, что я художник, ум мой не ясен. То есть, я много лет пытаюсь его прояснить, но никак не получается. Вообще, у меня первое образование – моряк. Часть жизни провел в морских путешествиях и потом,
то, что со мной произошло в молодости, я трансформирую на мои проекты,
на различные акции. Сделал очень много выставок, может быть, вы видели мои проекты в Венеции.
Единственное, что интересно в этой жизни – организовывать столкновения разных идентичностей, на границе активных сред. То есть по Хайдеггеру двигаться по топосам, куда-то стремиться, приходить и даже не имея населения конструировать какие-то художественные объекты. Часто обо мне пишут,
что я люблю искусство для рыб и для птиц. Я недавно в пустыне Сахара
сделал большой объект, на Марокканском биеннале , в океане часто делал. Может, видели мою выставку в Пушкинском музее.
Мы все время идем к фронтиру, а он отдаляется.
Я бы хотел сказать, что я художник, ум мой не ясен. То есть, я много лет пытаюсь его прояснить, но никак не получается. Вообще, у меня первое образование – моряк. Часть жизни провел в морских путешествиях и потом,
то, что со мной произошло в молодости, я трансформирую на мои проекты,
на различные акции. Сделал очень много выставок, может быть, вы видели мои проекты в Венеции.
Единственное, что интересно в этой жизни – организовывать столкновения разных идентичностей, на границе активных сред. То есть по Хайдеггеру двигаться по топосам, куда-то стремиться, приходить и даже не имея населения конструировать какие-то художественные объекты. Часто обо мне пишут,
что я люблю искусство для рыб и для птиц. Я недавно в пустыне Сахара
сделал большой объект, на Марокканском биеннале , в океане часто делал. Может, видели мою выставку в Пушкинском музее.
Но вообще скажу одну вещь. Мы, художники, не понимаем пространство, как среду. Для нас среда совсем не пространство, чтобы заниматься пространством, совсем не обязательно путешествовать. Может, знаете такого художника Моранди? Он всю жизнь банки рисовал и ходил от своей мастерской и до академии, где он преподавал. А художник великий! Он такие пространственные прорывы сделал, как многим художникам, находящимся в постоянной борьбе со средой, не удавалось сделать. То есть – это совсем не обязательно, есть замечательные художники, которые никуда не стремятся, не плывут и так далее.
Все зависит от внутренней конструкции. Вот у меня такая конструкция, я обязательно должен двигаться по планете, видимо, это морская молодость действует.
Я должен пересекать параллели и меридианы, даже магнитное поле земли и во мне какая-то наводка такая происходит.
И единственное место, где ум мой становится ясным, а душа – спокойной – это когда я ступаю на борт корабля!
Вот когда отданы последние швартовые, когда судно отходит, его начинает покачивать в открытом океане – вот тогда я начинаю успокаиваться.
Моя любимая передача сейчас на научных судах (я в экспедиции с океанологами часто хожу), там есть такой телевизор и там показывают курс корабля. И я вот так лягу, иллюминатор, горизонт... если в Антарктиде, айсберги проплывают и курс...,
и я хочу дома поставить себе такой телевизор!
Я думаю, путешествовать нужно самому человеку.
Пытаться-пытаться и пытаться изменить себя, но путешествия
не приводят к этому.
Я должен пересекать параллели и меридианы, даже магнитное поле земли и во мне какая-то наводка такая происходит.
И единственное место, где ум мой становится ясным, а душа – спокойной – это когда я ступаю на борт корабля!
Вот когда отданы последние швартовые, когда судно отходит, его начинает покачивать в открытом океане – вот тогда я начинаю успокаиваться.
Моя любимая передача сейчас на научных судах (я в экспедиции с океанологами часто хожу), там есть такой телевизор и там показывают курс корабля. И я вот так лягу, иллюминатор, горизонт... если в Антарктиде, айсберги проплывают и курс...,
и я хочу дома поставить себе такой телевизор!
Я думаю, путешествовать нужно самому человеку.
Пытаться-пытаться и пытаться изменить себя, но путешествия
не приводят к этому.
Вы же помните, как Бодлер говорил:
Бесплодна и горька наука дальних странствий.
Сегодня, как вчера, до гробовой доски -
Все наше же лицо встречает нас в пространстве:
Оазис ужаса в песчаности тоски.
Ш. Бодлер
The Photographer
by Nicholas Roemmelt
То есть, мы путешествуем, чтобы к себе прийти. Мы не путешествуем ради путешествий, как туристы, где каждая станция метро – как город, который пролетает. Все из нас бывали туристами. Приезжаешь в Италию, пробежал, неделя прошла – ненавижу это – с флажком ходит экскурсовод, а потом домой приезжаешь, сел – непонятно вообще: где ты был, что ты видел, а что тебе там показывали.
Так вот, находясь на палубе парохода, будучи юным моряком… я вам один секрет расскажу. Первый раз, кстати, рассказываю! Это было где-то в южной части Атлантики, рейс был длинный, была ночь, я пришел после вахты, картошечку жарил, чай... Судно качало, ясная была погода. И вдруг, это единственный раз в моей жизни, больше никогда не было, я ощутил, не понятно почему... Я не медитировал, хоть сейчас пытаюсь, как и все... И вдруг я ощутил абсолютную бесконечность, абсолютное пространство в этом океане. Потому что ты один, ночь, никого нет. Там штурман наверху стоит, а внизу механик. И вдруг такое прояснение происходит, это некая точка – она для меня некий центр моего вращения всю жизнь. Я ее все время вспоминаю
и стараюсь к ней прийти, где бы я ни был: в Нью-Йорке, в Японии ли...
Так вот, находясь на палубе парохода, будучи юным моряком… я вам один секрет расскажу. Первый раз, кстати, рассказываю! Это было где-то в южной части Атлантики, рейс был длинный, была ночь, я пришел после вахты, картошечку жарил, чай... Судно качало, ясная была погода. И вдруг, это единственный раз в моей жизни, больше никогда не было, я ощутил, не понятно почему... Я не медитировал, хоть сейчас пытаюсь, как и все... И вдруг я ощутил абсолютную бесконечность, абсолютное пространство в этом океане. Потому что ты один, ночь, никого нет. Там штурман наверху стоит, а внизу механик. И вдруг такое прояснение происходит, это некая точка – она для меня некий центр моего вращения всю жизнь. Я ее все время вспоминаю
и стараюсь к ней прийти, где бы я ни был: в Нью-Йорке, в Японии ли...
Алексей Гусев:
Олег, вам тоже хотелось бы передать слово, тоже к вопросу о соотношении пространства и осознанности, идентичности и тут еще хорошо сформулировал Александр, что каждый раз, когда мы путешествуем, мы путешествуем, чтобы познать себя. Вот, ваш опыт в этом отношении и зачем вы путешествуете? Зачем люди, которые с вами путешествуют, идут в такие отдаленные места, как в Арктику? Что там ищут?
Олег, вам тоже хотелось бы передать слово, тоже к вопросу о соотношении пространства и осознанности, идентичности и тут еще хорошо сформулировал Александр, что каждый раз, когда мы путешествуем, мы путешествуем, чтобы познать себя. Вот, ваш опыт в этом отношении и зачем вы путешествуете? Зачем люди, которые с вами путешествуют, идут в такие отдаленные места, как в Арктику? Что там ищут?
Олег Продан
Генеральный директор ООО "Клуб "Живая природа", основатель идеи развития Летнего берега Белого моря, как района эко-туризма, президент автономной некоммерческой спортивной организации "Полярный мир", действительный член Русского Географического общества, Почетный полярник России.
Еще в далекие девяностые годы прошлого века с Юрием Александровичем Сенкевичем, у меня, тогда еще с начинающим путешественником состоялся разговор, где он четко определил чем путешественник отличается от туриста, знаете?
Турист – это тот, кто платит за то, чтобы перемещаться в пространстве, а путешественник – это тот, кому платят за то, что он перемещается
в пространстве.
в пространстве.
Вот, еще в те далекие времена, было четко расставленное понимание, правда, у нас такой профессии не было – путешественник – ее до сих пор нет. Но мне, тогда молодому, он сказал очень просто. Понимаете, да? То есть, это уже уровень работы, профессионализм и так далее. Хотя, в принципе, любой командировочный – тоже путешественник. Вопрос в установке задачи, которую мы выполняем.
У меня в жизни случилось так, что все мои путешествия были связаны не столько с покорением, не столько с достижением, как вот мы сейчас недавно вернулись с Федором Конюховым из небольшой экспедиции. И тоже понимали, что никакого достижения там нет, но все требуют: ребят, ну вот надо покорить, надо освоить, надо чего-то добиться. Нет, было просто такое вот душевное путешествие по Белому морю Российской Федерации, всего лишь на всего. Суть не в этом, суть действительно
в том, что когда ты путешествуешь, а еще и тащишь кого-то с собой, ты несешь огромную ответственность. За тех журналистов, которые потом красиво напишут, как мы покоряли северный полюс. Или фотографы , которые потом выкладывают кучу селфи – вот он чего-то там добился. Хотя мы его взяли за шиворот, привезли туда, сфотографировали и вывезли, слава Богу, обратно живым и здоровым. Это работа. Но работа такая романтичная!
в том, что когда ты путешествуешь, а еще и тащишь кого-то с собой, ты несешь огромную ответственность. За тех журналистов, которые потом красиво напишут, как мы покоряли северный полюс. Или фотографы , которые потом выкладывают кучу селфи – вот он чего-то там добился. Хотя мы его взяли за шиворот, привезли туда, сфотографировали и вывезли, слава Богу, обратно живым и здоровым. Это работа. Но работа такая романтичная!
Понимаете, тоже сидели с Федором, тут у костерка, на берегу Белого моря, льды, торосы и вот как раз обсуждали одну тему : ведь мало задумать путешествие. «Вот я хочу туда»! Самое сложное – это организовать и осуществить. Вот и все. То есть, насколько вы способны все это сделать?
Есть великие путешественники, и они достигли всех уровней мировой известности. Ричард Бренсон, Федор Конюхов - это люди великие, да. Но великие не за счет своих мышц, а за счет умения организации процесса.
Вот Федор собирается лететь вокруг земного шара, и идея вынашивалась 20 лет.
20 лет человек шел к этой цели.
Есть великие путешественники, и они достигли всех уровней мировой известности. Ричард Бренсон, Федор Конюхов - это люди великие, да. Но великие не за счет своих мышц, а за счет умения организации процесса.
Вот Федор собирается лететь вокруг земного шара, и идея вынашивалась 20 лет.
20 лет человек шел к этой цели.
Источник http://konyukhov.ru/
Эти 20 лет он шел вокруг света. Да нет, скорее всего, вокруг себя. Сейчас любому туристу можно задать вопрос, сколько раз он крутил себя вокруг земного шара, и он скажет – 10, 20, 30 раз! У меня есть друзья, которые просто ставят галочки. Задача жизни – посетить все страны. И тоже вопрос, кстати, хороший – а посетил ли человек эту страну? Поставил галочку, и было это в аэропорту? Кому и что он доказал в этой жизни? Нужно ли вообще людям что-то доказывать?
Вот еще с советских времен, в каталоге советских профессий, а теперь российских профессий – такой профессии не существует. Во всем она есть, а у нас ее – нет! Профессия – путешественник. Вам ее в трудовую книжку не впишут, и стажа у вас не будет за путешествия, чтобы потом пенсию получать. Поэтому путешественник – это внутри вас. Вы можете путешествовать и внутри Москвы, кстати.
Вот еще с советских времен, в каталоге советских профессий, а теперь российских профессий – такой профессии не существует. Во всем она есть, а у нас ее – нет! Профессия – путешественник. Вам ее в трудовую книжку не впишут, и стажа у вас не будет за путешествия, чтобы потом пенсию получать. Поэтому путешественник – это внутри вас. Вы можете путешествовать и внутри Москвы, кстати.
Александр Пономарев:
Вот мой друг, Федя Конюхов, я с ним тридцать лет знаком, я приезжал к нему, спал у него в номере, а Федя спал на балконе перед тем как пойти в экспедицию на Северный полюс.
И Федя всегда делал карточку, и в карточке было написано: "Федор Конюхов, профессиональный путешественник."
Вот мой друг, Федя Конюхов, я с ним тридцать лет знаком, я приезжал к нему, спал у него в номере, а Федя спал на балконе перед тем как пойти в экспедицию на Северный полюс.
И Федя всегда делал карточку, и в карточке было написано: "Федор Конюхов, профессиональный путешественник."
Олег Продан:
Задали вопрос очень интересный: что вы ощущаете и так далее? Был такой эпизод в моей жизни, тоже по молодости. По дури, наверно. Экспедиция на северный полюс, 98-ой год. Все у нас получается, но видим, что портится погода, срочно загружаем всех участников экспедиции. Понимая, что надо вывозить – сейчас пурга придет и будет не очень весело. Отправляем вертолет и три чудака молодых, здоровых. Вот просто в одежде зимней – и ничего больше. И улетел вертолет. И вот тогда, когда все это случилось, мы поняли – вот, мы людей отправили, все замечательно! А дальше – а что с нами будет? Вертолет не вернется. И вот, понимаете, уникальность того, что ты ощущаешь себя вообще никем, то есть, ты – ноль, ты песчинка. И в то же самое время ты ощущаешь себя так… самосознание прет! Ощущение пространства там... с Москвой не сравнишь, ты понимаешь, что вокруг на тысячу километров ты один и это все твое. Это только твое. Ну точно так же, как пространство понимает, что тебя там нет, ты для пространства никто. Даже не молекула. Вот это странное ощущение своей значимости и своего ничтожества – великолепные ощущения. А во внутреннем пространстве происходит спокойствие.
Независимо от того, что произойдет, ты понимаешь: что случится – то случится. И, слава Богу, пока все случается положительно. Все возвращаются домой и это самое главное, добрались... выжили, мишки никого не съели, никто не замерз и так далее. Вот ты выполняешь свою профессиональную работу, и когда все случается, ты понимаешь – а что, вроде неплохо получилось! Вот такая гордость за профессионализм.
Задали вопрос очень интересный: что вы ощущаете и так далее? Был такой эпизод в моей жизни, тоже по молодости. По дури, наверно. Экспедиция на северный полюс, 98-ой год. Все у нас получается, но видим, что портится погода, срочно загружаем всех участников экспедиции. Понимая, что надо вывозить – сейчас пурга придет и будет не очень весело. Отправляем вертолет и три чудака молодых, здоровых. Вот просто в одежде зимней – и ничего больше. И улетел вертолет. И вот тогда, когда все это случилось, мы поняли – вот, мы людей отправили, все замечательно! А дальше – а что с нами будет? Вертолет не вернется. И вот, понимаете, уникальность того, что ты ощущаешь себя вообще никем, то есть, ты – ноль, ты песчинка. И в то же самое время ты ощущаешь себя так… самосознание прет! Ощущение пространства там... с Москвой не сравнишь, ты понимаешь, что вокруг на тысячу километров ты один и это все твое. Это только твое. Ну точно так же, как пространство понимает, что тебя там нет, ты для пространства никто. Даже не молекула. Вот это странное ощущение своей значимости и своего ничтожества – великолепные ощущения. А во внутреннем пространстве происходит спокойствие.
Независимо от того, что произойдет, ты понимаешь: что случится – то случится. И, слава Богу, пока все случается положительно. Все возвращаются домой и это самое главное, добрались... выжили, мишки никого не съели, никто не замерз и так далее. Вот ты выполняешь свою профессиональную работу, и когда все случается, ты понимаешь – а что, вроде неплохо получилось! Вот такая гордость за профессионализм.
А пространство… да вот ехали сейчас , вчера звонок от вас был , всего на всего 1 200 километров Белое море – Москва. Связь то есть, то нет. Вот, кстати, хорошее ощущение пространства. Мы все привыкли, что мы постоянно привязаны. А вы вот за 300 км от Москвы отъедьте, зайдите в лес, взгляните на мобильный телефон – связи нет. И все, и вот вы уже себя ощущаете непонятно кем, к сожалению. А в этом кайф! Ты сам себе предназначен! Ты можешь задуматься, а не посылать селфи какое-то – я вообще не понимаю этого всего.
Кроме вас лично, видящих и ощущающих пространство вы не сможете передать свои ощущения никому. Это все для вас, только для вас. Это настолько личное!
Просто действительно, вот в таких ситуациях человек наконец-то приближается к себе, к своему внутреннему восприятию. Кто-то уходит в религию, кто-то уходит в философию, кто-то в запой.
И человек идет к себе, в первую очередь. Не знаю, в этом кайф!
Вот, возвращаемся к Федору. Первый Северный полюс, замечательный характер.
И человек идет к себе, в первую очередь. Не знаю, в этом кайф!
Вот, возвращаемся к Федору. Первый Северный полюс, замечательный характер.
2 Комментарии
Есть такой публичный человек — Виталий Сундаков. Так он говорит, что ему удалось лет 15-20 тому назад стать первым в России легальным, зарегистрированным профессиональным путешественником. С записью в трудовой книжке. На самом деле, путешественник-профессионал сегодня — это, очевидно, некоторая категория гидов, обслуживающих экстремальные туры. Остальные профессионально путешествующие, все-таки, имеют какое-то иное привычное название своей профессии — моряки, геологи, изыскатели, спасатели, топографы и пр. А это значит, что гораздо важнее ощущать себя истинным путешественником, что само собой подразумевает профессионализм. Федор — истинный путешественник, великий профессионал по части организации невероятных проектов с правильным, детальным анализом опыта предшественников ( его достижения — это повторение и улучшение того, что кто-то уже сделал до него), великий профессионал по части концентрации воли с установкой на выживание и, отчасти, фаталист, имеющий серьезных покровителей и заступников в этом и иных пространствах. Романтик, удивляющий своим универсализмом, чьи достижения, по совокупности, вряд ли удастся кому-нибудь переплюнуть. Но этого, как раз, и не надо — надо быть просто истинным путешественником и романтиком, любить окружающий мир, ощущать себя его неотъемлемой частичкой, и он сам будет открываться вам всеми своими гранями и в пространстве, и во времени, и в многообразии внутренних переживаний.
И еще хочу добавить — очень жаль, что ушел Олег Продан. Он тоже из истинных.